08.05.2020
80 лет назад советские войска сломали хребет гитлеровскому вермахту
Разгром Германии летом 1943 года под Курском и Орлом произошел уже без помощи «генерала Мороза» (постоянная тема двух предыдущих германских поражений под Москвой и Сталинградом). Но до сих пор вбрасываются версии и измышления, подрывающее всемирно-историческое значение Курской битвы.
ПОПЫТКИ РЕВАНША НА ПОЛЯХ ПРЕССЫ
В Германии действительно наблюдается парадокс, отмеченный историками. Например, Иоахим Энгельман пишет: «Странным образом битва под Курском, несмотря на ее масштаб и значение, не вошла в сознание немецкого народа как „роковая“ битва, в противоположность Сталинграду, память о котором неотступно преследует людей».
Вообше-то вермахт потерял веру в собственную непобедимость еще в 1941 под Москвой. Но колоссальными усилиями ведомства Геббельса и германскими успехами в летней кампании 1942 года обывателя — как немецкого, так и европейского — удалось уверить, что поражение под Москвой — просто зимняя передышка, «спрямление линии фронта», перегруппировка.
Тем страшнее оказался сталинградский удар, надломивший психику всей Германии и энтузиазм ее добровольных и полуневольных союзников. Отсюда и парадокс сознания, отмечаемый Энгельманом: не просто первое большое поражение, а крушение надежд на Тысячелетний рейх…
Но и объявленный Гитлером траур по Сталинграду еще не отменял существования Германии и исправно работавшей на нее подчиненной Европы. Не отменял и наличия сильного и хорошо вооруженного вермахта, который еще надо было разбить. Что и было сделано под Курском.
«Решающий перелом во Второй мировой войне». Это старое советское определение битвы под Курском повторяют (на свой лад и своими словами) и немецкие генералы. Генерал-полковник Хайнц Гудериан («Воспоминания солдата»): «Мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. С этого времени враг бесспорно овладел инициативой».
Генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн («Утерянные победы»): «Последняя попытка сохранить нашу инициативу на Востоке. С ее неудачей, равнозначной провалу, инициатива окончательно перешла к советской стороне. Поэтому операция „Цитадель“ является решающим, поворотным пунктом в войне на Восточном фронте».
Среди несогласных — кембриджский историк Ричард Джон Эванс, который приводит какие-то бредовые цифры: «У немцев под Прохоровкой было лишь 117 танков, потеряно 3 (три!). А Красная армия под Курском потеряла 10 тыс. танков. И битва закончилась не советской победой, а по приказу Гитлера».
ВАРИАНТЫ ВОЗМОЖНЫХ ИСХОДОВ
Отрицать шансы противника — значит, косвенно принижать значение своей победы. Вот оценка шансов исходов и вариантов развития Курской битвы представителями противника.
Хорст Шайберт, военный историк, бывший командир роты 6-й танковой дивизии вермахта: «Было бы лучше удержать немецкие танковые войска на исходных позициях, дать возможность русским развернуть наступление, а затем нанести по ним контрудары, и после этого попытаться пойти с русскими на переговоры о заключении мира. Однако эта идея не нашла понимания у Гитлера».
Фельдмаршал Манштейн: «Какие-то шансы [у Германии] были, если бы оставили больше сил для сохранения ресурсов Западной Европы, а на Востоке смогли добиться стабилизации».
Американский историк Александр Бевин: «Разгром под Сталинградом должен был убедить Гитлера, что никакой надежды на благополучный исход войны на Востоке нет. В то же время командование западных союзников поступало настолько осторожно, будто предлагало ему шанс исправить с помощью оборонительных действий многие стратегические ошибки, которые фюрер совершил, опрометчиво наступая. Разумеется, победить в войне Гитлер уже не мог. Однако Германия могла стабилизировать фронт на Западе, если бы фюрер перевел большую часть своей армии с Востока, чтобы воспрепятствовать десантным операциям англо-американских войск.
Перейдя к стратегической обороне на Восточном фронте, не предпринимая там наступательных операций, которые могли поглотить все остававшиеся у немцев ударные силы, Германия могла сдерживать Советский Союз до тех пор, пока все не устали бы от войны. Однако такой поворот требовал бы от Гитлера понимания того, что он совершил ошибки, а этого как раз фюрер сделать не мог. Наоборот, весной 1943 года он начал собирать по крупицам все свои оставшиеся войска, чтобы нанести решающий удар по Красной армии на Курской дуге».
Итог обсуждения можно сформулировать так. Гитлер, желая именно решительной победы, а не стабилизации Восточного фронта, загнал слишком много сил на восток и потерял силы и шансы. Обобщенные оценки сил сторон перед битвой:
Немцы: группы армий «Центр» (генерал-фельдмаршал Клюге) и «Юг» (генерал-фельдмаршал Манштейн) имели 50 дивизий (из них 16 танковых), 900 тыс. человек, 10 тыс. орудий и минометов, 2700 танков и штурмовых орудий, более 2000 самолетов.
СССР: Центральный (генерал армии Рокоссовский) и Воронежский (генерал армии Ватутин) фронты имели 1,3 млн человек, 20 тыс. орудий и минометов, 3300 танков и самоходных артиллерийских установок (САУ), 2650 самолетов.
Немцы потеряли в ходе битвы 30 дивизий (из них семь танковых), более 500 тыс. человек, 1500 танков, 3 тыс. орудий. Потери советской стороны были сопоставимыми, а по некоторым параметрам и большими (споры по этому поводу продолжаются до сих пор). Но в конечном итоге важно, что наступательный порыв немцев был сломлен, после Курской дуги они уже не затевали крупных войсковых операций.
ПОПЫТКИ РЕВАНША НА ПОЛЯХ ПРЕССЫ
В Германии действительно наблюдается парадокс, отмеченный историками. Например, Иоахим Энгельман пишет: «Странным образом битва под Курском, несмотря на ее масштаб и значение, не вошла в сознание немецкого народа как „роковая“ битва, в противоположность Сталинграду, память о котором неотступно преследует людей».
Вообше-то вермахт потерял веру в собственную непобедимость еще в 1941 под Москвой. Но колоссальными усилиями ведомства Геббельса и германскими успехами в летней кампании 1942 года обывателя — как немецкого, так и европейского — удалось уверить, что поражение под Москвой — просто зимняя передышка, «спрямление линии фронта», перегруппировка.
Тем страшнее оказался сталинградский удар, надломивший психику всей Германии и энтузиазм ее добровольных и полуневольных союзников. Отсюда и парадокс сознания, отмечаемый Энгельманом: не просто первое большое поражение, а крушение надежд на Тысячелетний рейх…
Но и объявленный Гитлером траур по Сталинграду еще не отменял существования Германии и исправно работавшей на нее подчиненной Европы. Не отменял и наличия сильного и хорошо вооруженного вермахта, который еще надо было разбить. Что и было сделано под Курском.
«Решающий перелом во Второй мировой войне». Это старое советское определение битвы под Курском повторяют (на свой лад и своими словами) и немецкие генералы. Генерал-полковник Хайнц Гудериан («Воспоминания солдата»): «Мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. С этого времени враг бесспорно овладел инициативой».
Генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн («Утерянные победы»): «Последняя попытка сохранить нашу инициативу на Востоке. С ее неудачей, равнозначной провалу, инициатива окончательно перешла к советской стороне. Поэтому операция „Цитадель“ является решающим, поворотным пунктом в войне на Восточном фронте».
Среди несогласных — кембриджский историк Ричард Джон Эванс, который приводит какие-то бредовые цифры: «У немцев под Прохоровкой было лишь 117 танков, потеряно 3 (три!). А Красная армия под Курском потеряла 10 тыс. танков. И битва закончилась не советской победой, а по приказу Гитлера».
ВАРИАНТЫ ВОЗМОЖНЫХ ИСХОДОВ
Отрицать шансы противника — значит, косвенно принижать значение своей победы. Вот оценка шансов исходов и вариантов развития Курской битвы представителями противника.
Хорст Шайберт, военный историк, бывший командир роты 6-й танковой дивизии вермахта: «Было бы лучше удержать немецкие танковые войска на исходных позициях, дать возможность русским развернуть наступление, а затем нанести по ним контрудары, и после этого попытаться пойти с русскими на переговоры о заключении мира. Однако эта идея не нашла понимания у Гитлера».
Фельдмаршал Манштейн: «Какие-то шансы [у Германии] были, если бы оставили больше сил для сохранения ресурсов Западной Европы, а на Востоке смогли добиться стабилизации».
Американский историк Александр Бевин: «Разгром под Сталинградом должен был убедить Гитлера, что никакой надежды на благополучный исход войны на Востоке нет. В то же время командование западных союзников поступало настолько осторожно, будто предлагало ему шанс исправить с помощью оборонительных действий многие стратегические ошибки, которые фюрер совершил, опрометчиво наступая. Разумеется, победить в войне Гитлер уже не мог. Однако Германия могла стабилизировать фронт на Западе, если бы фюрер перевел большую часть своей армии с Востока, чтобы воспрепятствовать десантным операциям англо-американских войск.
Перейдя к стратегической обороне на Восточном фронте, не предпринимая там наступательных операций, которые могли поглотить все остававшиеся у немцев ударные силы, Германия могла сдерживать Советский Союз до тех пор, пока все не устали бы от войны. Однако такой поворот требовал бы от Гитлера понимания того, что он совершил ошибки, а этого как раз фюрер сделать не мог. Наоборот, весной 1943 года он начал собирать по крупицам все свои оставшиеся войска, чтобы нанести решающий удар по Красной армии на Курской дуге».
Итог обсуждения можно сформулировать так. Гитлер, желая именно решительной победы, а не стабилизации Восточного фронта, загнал слишком много сил на восток и потерял силы и шансы. Обобщенные оценки сил сторон перед битвой:
Немцы: группы армий «Центр» (генерал-фельдмаршал Клюге) и «Юг» (генерал-фельдмаршал Манштейн) имели 50 дивизий (из них 16 танковых), 900 тыс. человек, 10 тыс. орудий и минометов, 2700 танков и штурмовых орудий, более 2000 самолетов.
СССР: Центральный (генерал армии Рокоссовский) и Воронежский (генерал армии Ватутин) фронты имели 1,3 млн человек, 20 тыс. орудий и минометов, 3300 танков и самоходных артиллерийских установок (САУ), 2650 самолетов.
Немцы потеряли в ходе битвы 30 дивизий (из них семь танковых), более 500 тыс. человек, 1500 танков, 3 тыс. орудий. Потери советской стороны были сопоставимыми, а по некоторым параметрам и большими (споры по этому поводу продолжаются до сих пор). Но в конечном итоге важно, что наступательный порыв немцев был сломлен, после Курской дуги они уже не затевали крупных войсковых операций.
«ТАНКОВАЯ ИСТЕРИКА» ГИТЛЕРА
На начало войны наши «легендарные тридцатьчетверки» в целом превосходили немецкие танки. Лучшими в вермахте на тот момент были чешские танки Pz.Kpfw.38.
Маленькое, но необходимое отступление. 11 марта 1938 года, шоссе Мюнхен–Вена, Гитлер едет в присоединенную без сопротивления Австрию. Завтра предстоит долгожданный парад в городе его юношеских унижений. И вдруг видит на обочинах… свои бессильно застрявшие в заторе танки. Ругань с военачальниками, которые возражали: «Генерал Фриче и все мы предупреждали вас: других танков у Германии нет!» В итоге – «первая танковая истерика» Гитлера.
Убийственное свидетельство Черчилля («История Второй мировой войны»): «Триумфальное вступление в Вену было мечтой австрийского ефрейтора. В ночь на субботу 12 марта нацистская партия намеревалась устроить факельное шествие в честь героя-победителя… О причинах этого срыва стало известно не скоро. Германская военная машина, с трудом пройдя через границу, застряла у Линца. Несмотря на отличную погоду и хорошие условия, большая часть танков вышла из строя. Были обнаружены дефекты тяжелой моторизованной артиллерии. Дорога от Линца до Вены оказалась забита остановившимися машинами. Ответственность за затор, который показал, что на данном этапе своего восстановления германская армия находится отнюдь не в полной готовности, была возложена на фаворита Гитлера, генерала фон Рейхенау. Гитлер сам увидел этот затор, проезжая на машине через Линц, и пришел в бешенство. Легкие танки беспорядочно вошли в Вену в воскресенье. Бронемашины и тяжелые моторизованные орудия были погружены на железнодорожные платформы и только потому успели к началу церемонии. Фюрер был разъярен явными недостатками своей военной машины и обрушился на своих генералов, но те не остались в долгу. Они напомнили о его нежелании прислушаться к Фриче, принять к сведению предупреждение, что Германия не готова к большому конфликту».
Свидетельство Черчилля уничтожает и домыслы о «помощи Советского Союза танковым войскам Германии», о «полигоне под Казанью, на котором учился Гудериан» и т.п. Помощь оказывалась Веймарской, а не гитлеровской Германии. С гитлеровской Германией Советский Союз, напротив, вел «прокси-войну» в Испании. А итог и значение той помощи конца 1920-х – начала 1930-х показывает состояние германских панцер-ваффен на март 1938 года – беспорядочная свалка на австрийских дорогах.
ЧЕШСКИЕ КУЗНИЦЫ
Настоящее преображение германских танковых войск произошло после Мюнхена – того самого «Мюнхенского сговора», отдавшего на растерзание Гитлеру Чехословакию.
Вот фрагмент официальной истории чешского завода «Шкода». После долгих рекламных свидетельств уникального качества здешних танков в ней можно прочесть следующее.
«До 1939 года «Шкода» выпустила 295 танков. К несчастью, после оккупации Чехословакии ее танки были включены в состав немецко-фашистских частей, участвовали в захвате Польши, Франции, в войне против Советского Союза. Последний танк чешского производства был уничтожен 10 декабря 1941 года у подмосковного города Клин».
Получается нечто вроде корпоративного праздника шкодных чехов: «10 декабря – День окончания ответственности за танки».
Что старый запас, 295 танков, сделанных еще для чешской армии, закончился к 10 декабря 1941 года – обычная реальность войны. «Расход» немецких T-II был даже выше, потому что их качество было хуже. Но в этой официальной истории нет и слова о том, что с 1939 года предприятие «Шкода» называлось немецкой промышленной группой Hermann-Goering-Werke (в честь Германа Геринга) и всю войну выпускало немецкие танки Pz.Kpfw.135. И тут счет уже шел на тысячи. А кроме танков – внедорожники, грузовики, гусеничные тягачи... Но это вопросы уже не к чехам – ведь главный офис предприятия был в Германии!
А другой чешский промышленный гигант «ЧКД-Прага» превратился в немецкий концерн ВММ. Производил он лучший, среди легких и средних танков вермахта, Pz.Kpfw.38 (бывший чешский танк TNHP-S, мировой лидер продаж). Изготовил 1411 штук. Там же производили самоходное орудие «Мердер» и лучшую противотанковую самоходку той войны «Хертцер», счет также шел на тысячи.
ХВАЛЕНЫЕ «ТИГРЫ»
Именно Курская дуга стала первой ареной для новых немецких танков – «Тигров» и «Пантер». Пунктир их истории таков.
Май 1941 года. Гитлер формулирует: нужен немецкий тяжелый танк. Имя уже придумано: Pz.VI. Но пока это задача, идея. Фирмы «Хеншель» и «Порше» включаются в разработку.
Первый показ образцов – в «Вольфшанце», в день рождения фюрера, 20 апреля 1942 года. Победил «Хеншель», его образец и стал «Тигром». А из изделия «Порше» сделали самоходку «Фердинанд».
Первое появление «Тигра» на фронте: сентябрь 1942 года. Это лучший на тот момент танк, превосходивший на поле боя нашу «тридцатьчетверку». Не вдаемся сейчас в классификацию – средний танк, тяжелый. Просто «Тигр» стал сильнейшим.
В районе Мги под Ленинградом, примерно там, где погибла армия Власова, наши артиллеристы подбили и доставили в Центр первый драгоценный образец «Тигра» (сейчас он в Истринском музее). Началась долгая работа. Артиллеристы наделали макетов, повторяющих контуры «Тигра», учились по ним стрелять. Танкостроители ускорили работу, и скоро самым мощным танком стал советский ИС-2.
К Курской дуге немцы планировали иметь 285 «Тигров», получили 246. Вот и весь ответ по «мобилизационным возможностям Германии и Европы».
Вторая крупная истерика Гитлера, связанная с танками: он просто отказался верить надежным разведданным об уровне производства советских танков на Урале.
Из двух главных наших танкостроительных центров Харьковский был потерян, Ленинградский («Кировский») – в блокаде. Помогла спешная эвакуация – из Ленинграда в Челябинск, из Харькова в Нижний Тагил. Осенью 1941 года «цеха» уральских заводов – это станки под деревьями. К зиме, без остановки выпуская продукцию, они были обшиты крышей и стенами. Рабочий день доходил до 14 часов. В цехах, где делали корпуса, рабочим выдавали шахтерские фонарики: смрад и копоть ограничивали видимость. Прерывались, только чтобы выбежать отдышаться.
Производство 1942 года: 24 719 танков на Урале – и 5496 танков во всей объединенной Европе (Берлинской, не путать с объединенной Европой-2, Брюссельской).
Вот каким цифрам фюрер отказался верить. И примерно такие же истории были с производством самолетов, «Катюш»... Если это не пример для гордости, то интересно – а что вообще может быть им?
--
Игорь Николаевич Шумейко – историк, публицист.
На начало войны наши «легендарные тридцатьчетверки» в целом превосходили немецкие танки. Лучшими в вермахте на тот момент были чешские танки Pz.Kpfw.38.
Маленькое, но необходимое отступление. 11 марта 1938 года, шоссе Мюнхен–Вена, Гитлер едет в присоединенную без сопротивления Австрию. Завтра предстоит долгожданный парад в городе его юношеских унижений. И вдруг видит на обочинах… свои бессильно застрявшие в заторе танки. Ругань с военачальниками, которые возражали: «Генерал Фриче и все мы предупреждали вас: других танков у Германии нет!» В итоге – «первая танковая истерика» Гитлера.
Убийственное свидетельство Черчилля («История Второй мировой войны»): «Триумфальное вступление в Вену было мечтой австрийского ефрейтора. В ночь на субботу 12 марта нацистская партия намеревалась устроить факельное шествие в честь героя-победителя… О причинах этого срыва стало известно не скоро. Германская военная машина, с трудом пройдя через границу, застряла у Линца. Несмотря на отличную погоду и хорошие условия, большая часть танков вышла из строя. Были обнаружены дефекты тяжелой моторизованной артиллерии. Дорога от Линца до Вены оказалась забита остановившимися машинами. Ответственность за затор, который показал, что на данном этапе своего восстановления германская армия находится отнюдь не в полной готовности, была возложена на фаворита Гитлера, генерала фон Рейхенау. Гитлер сам увидел этот затор, проезжая на машине через Линц, и пришел в бешенство. Легкие танки беспорядочно вошли в Вену в воскресенье. Бронемашины и тяжелые моторизованные орудия были погружены на железнодорожные платформы и только потому успели к началу церемонии. Фюрер был разъярен явными недостатками своей военной машины и обрушился на своих генералов, но те не остались в долгу. Они напомнили о его нежелании прислушаться к Фриче, принять к сведению предупреждение, что Германия не готова к большому конфликту».
Свидетельство Черчилля уничтожает и домыслы о «помощи Советского Союза танковым войскам Германии», о «полигоне под Казанью, на котором учился Гудериан» и т.п. Помощь оказывалась Веймарской, а не гитлеровской Германии. С гитлеровской Германией Советский Союз, напротив, вел «прокси-войну» в Испании. А итог и значение той помощи конца 1920-х – начала 1930-х показывает состояние германских панцер-ваффен на март 1938 года – беспорядочная свалка на австрийских дорогах.
ЧЕШСКИЕ КУЗНИЦЫ
Настоящее преображение германских танковых войск произошло после Мюнхена – того самого «Мюнхенского сговора», отдавшего на растерзание Гитлеру Чехословакию.
Вот фрагмент официальной истории чешского завода «Шкода». После долгих рекламных свидетельств уникального качества здешних танков в ней можно прочесть следующее.
«До 1939 года «Шкода» выпустила 295 танков. К несчастью, после оккупации Чехословакии ее танки были включены в состав немецко-фашистских частей, участвовали в захвате Польши, Франции, в войне против Советского Союза. Последний танк чешского производства был уничтожен 10 декабря 1941 года у подмосковного города Клин».
Получается нечто вроде корпоративного праздника шкодных чехов: «10 декабря – День окончания ответственности за танки».
Что старый запас, 295 танков, сделанных еще для чешской армии, закончился к 10 декабря 1941 года – обычная реальность войны. «Расход» немецких T-II был даже выше, потому что их качество было хуже. Но в этой официальной истории нет и слова о том, что с 1939 года предприятие «Шкода» называлось немецкой промышленной группой Hermann-Goering-Werke (в честь Германа Геринга) и всю войну выпускало немецкие танки Pz.Kpfw.135. И тут счет уже шел на тысячи. А кроме танков – внедорожники, грузовики, гусеничные тягачи... Но это вопросы уже не к чехам – ведь главный офис предприятия был в Германии!
А другой чешский промышленный гигант «ЧКД-Прага» превратился в немецкий концерн ВММ. Производил он лучший, среди легких и средних танков вермахта, Pz.Kpfw.38 (бывший чешский танк TNHP-S, мировой лидер продаж). Изготовил 1411 штук. Там же производили самоходное орудие «Мердер» и лучшую противотанковую самоходку той войны «Хертцер», счет также шел на тысячи.
ХВАЛЕНЫЕ «ТИГРЫ»
Именно Курская дуга стала первой ареной для новых немецких танков – «Тигров» и «Пантер». Пунктир их истории таков.
Май 1941 года. Гитлер формулирует: нужен немецкий тяжелый танк. Имя уже придумано: Pz.VI. Но пока это задача, идея. Фирмы «Хеншель» и «Порше» включаются в разработку.
Первый показ образцов – в «Вольфшанце», в день рождения фюрера, 20 апреля 1942 года. Победил «Хеншель», его образец и стал «Тигром». А из изделия «Порше» сделали самоходку «Фердинанд».
Первое появление «Тигра» на фронте: сентябрь 1942 года. Это лучший на тот момент танк, превосходивший на поле боя нашу «тридцатьчетверку». Не вдаемся сейчас в классификацию – средний танк, тяжелый. Просто «Тигр» стал сильнейшим.
В районе Мги под Ленинградом, примерно там, где погибла армия Власова, наши артиллеристы подбили и доставили в Центр первый драгоценный образец «Тигра» (сейчас он в Истринском музее). Началась долгая работа. Артиллеристы наделали макетов, повторяющих контуры «Тигра», учились по ним стрелять. Танкостроители ускорили работу, и скоро самым мощным танком стал советский ИС-2.
К Курской дуге немцы планировали иметь 285 «Тигров», получили 246. Вот и весь ответ по «мобилизационным возможностям Германии и Европы».
Вторая крупная истерика Гитлера, связанная с танками: он просто отказался верить надежным разведданным об уровне производства советских танков на Урале.
Из двух главных наших танкостроительных центров Харьковский был потерян, Ленинградский («Кировский») – в блокаде. Помогла спешная эвакуация – из Ленинграда в Челябинск, из Харькова в Нижний Тагил. Осенью 1941 года «цеха» уральских заводов – это станки под деревьями. К зиме, без остановки выпуская продукцию, они были обшиты крышей и стенами. Рабочий день доходил до 14 часов. В цехах, где делали корпуса, рабочим выдавали шахтерские фонарики: смрад и копоть ограничивали видимость. Прерывались, только чтобы выбежать отдышаться.
Производство 1942 года: 24 719 танков на Урале – и 5496 танков во всей объединенной Европе (Берлинской, не путать с объединенной Европой-2, Брюссельской).
Вот каким цифрам фюрер отказался верить. И примерно такие же истории были с производством самолетов, «Катюш»... Если это не пример для гордости, то интересно – а что вообще может быть им?
--
Игорь Николаевич Шумейко – историк, публицист.
Поделиться в соцсетях:
